Прием у первого секретаря ЦК КП Узбекистана Ш.Р. Рашидова. В узбекском городе Чирчик тянут для нас бериллиевую проволоку
Совещание в Ташкенте всех самолетостроительных заводов, выпускающих большие самолеты. Вместе со мной приехали Левин и Розанов из ВНИИМЕТМАШ от академика А.И. Целикова. Ведет совещание А.В. Болбот — заместитель министра. Я просил, чтобы помимо меня сообщение сделал Розанов. Болбот представил меня так: “Всем хорошо известный доктор наук Фридляндер”. Действительно, все большие самолеты делались из сплавов, которые реально мы разработали. Меня, конечно, все хорошо знали. Я выступил коротко — 12 минут. Розанова предупредили, что надо уложиться в 10 минут. Он уложился в 10 минут и сделал очень энергичный и хороший доклад. Сообщил о новых прессах, разрабатываемых ВНИИМЕТМАШ. Особый интерес для самолетных заводов представляли прессы не только с вертикальными, но и горизонтальными плунжерами. Они позволяют получать боковые полости и резко уменьшить механическую обработку. За границей они в ходу и начинают осваиваться у нас. Розанов сказал, что готов поставить прессы Ташкентскому и другим заводам по прямым договорам.
Поздно вечером был обед в нашей гостинице. Все были порядком голодны. Когда Болбот дал мне слово, как доктору, я сказал, что, поскольку я доктор, я обязан настаивать, чтобы обед был вовремя.
На совещании реально представлены: РСФСР, Украина, Узбекистан. Все директора довольны совещанием, которое впервые позволило обменяться опытом, идеями по проблемам отрасли. Все отмечают внимание узбекских партийных и государственных органов к Ташкентскому авиационному заводу. Грандиозный завод.
На следующий день — полет в Ферганскую долину на филиалы Ташкентского завода. Там строятся небольшой завод в Андижане и главный завод в Фергане, который со временем должен превратиться в самостоятельную организацию. Основная приманка — наличие избытка рабочей силы.
Летим на высоте 1000 метров. Все хорошо видно: тщательно возделанные поля, временами с желтыми пятнами пустыни. Пересекаем отроги Тянь-Шаня. Обрывистые, пустынные горы, на многие километры потянулось Кайраксакское водохранилище. Самолет летит вдоль него минут 15. Вода — это жизнь зеленой Ферганской долины. Приземлились в Андижане. Прекрасный современный аэродром, в стороне несколько МиГ-21. До границы самолетом 15 минут. Садимся в автомашину и едем по прекрасному шоссе. Кручу головой направо и налево, в этом городе я родился и окончил среднюю школу. Когда я тут учился, о границе никто и не думал, это была глубинка, но тогда не было сверхзвуковых самолетов. Чистый, очень зеленый город. Проезжаем улицу Энгельса, в конце ее школа, где я учился, недалеко улица, где я жил, — Первомайская, дом 15. Охота посмотреть, но не удобно просить всех отвлекаться. Едем по прекрасному, новому шоссе имени Навои из нового в старый город, где находится филиал завода. Старым городом в Средней Азии называлась узбекская часть города с глинобитными постройками, узкими кривыми улочками, огороженными длинными дувалами — заборами. Неотъемлемая часть пейзажа — чайханы, где мужчины проводят многие часы, потихоньку потягивая кок-чай — зеленый чай из пиалушек. Теперь от старого города осталось только название — широкие улицы, современные многоэтажные дома, водопровод, канализация, газ. А мы обычно набирали желтую-прежелтую воду из арыков — каналов, она обязательно должна была сутки отстаиваться, для ускорения отстаивания в воду бросали квасцы.
Филиал небольшой — одноэтажный корпус. Крутятся станки, на них что-то делается. В общем, импровизация к нашему приезду. Филиал начали делать всего лишь с октября прошлого года. Нас сопровождает секретарь обкома и председатель горсовета. Они готовы выделить земли, сколько надо, помочь строительными организациями, людьми. Осматриваем прилегающие территории — возможности есть. Председатель горсовета говорит о необходимости создания собственной строительной базы, чтобы форсировать жилищное строительство.
В Андижане было страшное наводнение. Несколько часов подряд шел сильнейший ливень, с гор хлынули потоки дождя и грязи. Смыло и разрушило много домов, погибли люди, скот. Теперь на спусках гор строят промежуточные бассейны, в которых должны скапливаться потоки.
Едем на Большой Ферганский канал. Когда-то его построили сотни тысяч людей одними кетменями за несколько недель. Воды маловато, местное начальство этим обеспокоено.
В ресторане “Интурист” обком и горком партии дают обед. Зелень, помидоры, огурцы. На первое щи и узбекская шурпа, все дружно выбирают шурпу, пьют узбекский выдержанный коньяк. Я пью узбекское вино “Ок” — полусладкое, очень хорошее вино и минеральную воду. Ташкентская минеральная вода — очень вкусная, лучше “Боржоми”. Тут Бродянский из Технического управления министерства сказал, что я из Андижана. Местных товарищей это буквально взволновало. Договорились, что я еще приеду в Андижан и останусь подольше. Часа в 3 вылетели в Самарканд, осмотрели обсерваторию Улугбека, гробницу Тамерлана, площадь Регистан, рядом с площадью огромная гостиница “Интурист” на 300 номеров. Пока едем в старый “Интурист”, обед: прекрасный шашлык на длинных шампурах. Идет сильный дождь, добираемся до аэродрома и бежим под крыло самолета. Вечереет. Вылет не дают.
На следующее утро нам в ЦК. Наш командир все же получает разрешение на вылет. Сильная болтанка, входим в тучи, минут 20 летим без видимости, прошли горы, тучи кончились, в Ташкенте сухо.
Около 10 часов собираемся в здании ЦК КП Узбекистана. Ровно в 10 часов входим в кабинет Ш.Р. Рашидова, там он и несколько секретарей. Второй секретарь — Ломоносов, остальные — узбеки. Рашидова я вижу в первый раз, он строен, красив и изящен. По-русски говорит хорошо, но иногда не совсем правильно, производит впечатление человека высокой культуры. Он только вчера прилетел из Москвы с Пленума ЦК КПСС, тем не менее в субботу, выходной, устроил прием. Говорит о большой школе Пленума, каждый Пленум — школа, а этот — в особенности. На столе ташкентская вода, апельсины. Начинается беседа. Кто-то из секретарей говорит, что я из Андижана. “Вы, действительно, оттуда?” — спрашивает Рашидов. “Как же, бегал купаться в Карадарью”. Немного рассказываю о своей работе. “Вы его все знаете?” — спрашивает Рашидов директоров. А.В. Болбот, Воронин, все остальные дружно это подтверждают. Директора коротко рассказывают о своих делах, все отмечают необычайное внимание ЦК КП Узбекистана к нашей отрасли. Потом Рашидов минут 30 говорит об Узбекистане. Страна богата хлопком, газом, золотом. Скоро весь хлопок будет убираться машинами в короткие сроки и только первого сорта, тогда увеличится его конкурентоспособность на мировом рынке. В конце заседания я с Поспеловым подошел к Рашидову и просил его помочь с бериллиевой проволокой в Чирчике. Коротко объяснил важность этого дела. Рашидов обещал помочь. Весь прием продолжался часа полтора.
В воскресенье отправляемся в город Чимган — курортное место на высоте 1,5 км. Проезжаем по шоссе имени Луначарского, потом начинается поселок колхоза-миллионера. У него Дворец культуры не хуже московских, потом идут кирпичные домики колхозников. У каждой семьи свой дом. Никаких дувалов — глухих заборов. После колхоза-миллионера начинается Чимкент — быстро выросший промышленный город на 100 тыс. жителей. Европейские многоэтажные дома, довольно много зелени. Химический завод оповещает о себе желтым лисьим хвостом из окиси азота. Хвост поднимается из невысокой трубы, а потом осаждается на дома, людей, зелень — ничего хорошего. Чирчик уже несколько лет называется социалистическим городом, хотя не понятно, чем он лучше Ташкента или Андижана. Впрочем, есть отличие: в субботу и воскресенье там не продают спиртные напитки, поэтому жителям приходится запасаться заранее или ездить за ними на автобусе в Ташкент. За Чирчиком дорога берет вверх, сбоку остается строительство Червакской ГЭС. В этом месте Чирчик проходит в глубоком ущелье, здесь возводится плотина высотой 130 м. Выше ее образуется огромное водохранилище. Часть долины гор будет залита, но в горной местности залитая площадь будет неизмеримо меньше, чем при перекрытии Волги, Днепра или сибирских рек.
Дорога идет круто вверх, всюду надписи: “Осторожно! Оползни!” Ближе к Чимгану оползни видны безо всяких надписей. Участок дороги длинной метров 100, проходящий по довольно крутому склону сдвинуло вниз глинистым потоком воды метров на 300. Внизу видны куски асфальта и водосточные трубы, проходившие под дорогой и целехонькими перенесенные вниз. Рядом, чуть выше смытого шоссе, видны следы бульдозера, который прокладывает новое шоссе. Выходим из машины и идем дальше пешком. Воздух чистый, прозрачный, дышится легко, тишина необычайная. Горы сплошь усеяны цветущими тюльпанами. Если человеку жить лет сто, то именно здесь.
На следующее утро едем в Чирчик на проволочный завод, там для нас тянут бериллиевую проволоку. Бериллий обладает уникальным сочетанием свойств: низким удельным весом и колоссальным модулем упругости. Проволока нужна для упрочнения. Меня встречают наши работники и сотрудники Московского института гигиены труда им. В.А. Обуха. Настроение неважное, говорят, что завод категорически отказывается делать нашу работу. Дело в том, что несколько месяцев назад какой-то монтер поставил в вентиляционную камеру ненужные ему банки со ртутью, и вентиляция накачивала пары ртути в производственные помещения. В результате несколько десятков отравленных, пять из них лежат в больнице. В Москве, в институте им. Обуха врачи долго не могли понять, что за заболевание; несколько человек, в том числе начальник цеха, где мы тянем проволоку, пошли под суд. Избежать суда удалось только в результате амнистии в связи с 50-летием Октября. Взыскание по партийной линии только-только сняли. Я спросил: “Где начальство?” — “Директор — в Москве, главный инженер Сергеев Николай Николаевич — на учениях по обороне”.
Решил с ним договориться о том, когда можно встретиться. Учения проводились совсем недалеко. Их проводил полковник. Все штатские стояли в шеренгу с противогазами. Вид у них был довольно замученный. Сергеев — среднего роста, худощавый, мешковатый — увидев меня, как-то виновато улыбнулся и развел руками. Ничего, мол, не могу поделать. Все же успели договориться, что я приеду к 5 часам. Раздалась команда: “Бегом!”. И все побежали, включая главного инженера Сергеева. На этом же заводе работали сотрудники А.И. Целикова. Налаживали планетарный стан для прокатки проволоки.
В 5 часов снова на заводе, собираемся в кабинете Сергеева. Тут же начальник цеха — узбек лет под 40, заместитель секретаря парткома, заместитель главного технолога со значком выпускника Московского института стали и сплавов. Я рассказываю о значении работы по бериллиевой проволоке. Сергеев довольно вяло отговаривается, но начальник цеха говорит самым решительным тоном: “Делать не будем, у нас травмы, были отравления, хватит, пусть делают другие заводы. У нас все люди разбегутся”.
Секретарь парткома, секретарь горкома тоже против этой работы.
Осматриваем завод. Сложное производство, освоены трудные виды проволоки. Сергеев очень заинтересован в планетарном стане Целикова. Он настойчиво просит усилить мощности двигателя. Здесь он явно проявляет характер. Стан позволяет сразу сильно обжать пруток, заменяя 15 операций волочения с подогревом.
Возвращаемся в Ташкент, едем к Рахматову. Он работает в ЦК КП Узбекистана. Там уже Сергеев и его секретарь парткома. Рахматов объясняет, что работу надо сделать. Все это воспринимается как должное. Секретарь горкома в свою очередь говорит Сергееву, что надо сделать как можно быстрее. Рахматов спрашивает секретаря парткома: “Обстановка ясна?” — “Стало ясно, еще когда в Чирчике садились в машину, чтобы ехать сюда”.
Прощаемся, заезжаем на базар — мы покупаем редиску, щавель, курагу. Приезжаем на аэродром. Вот и Москва. А после этого — туристическая поездка к горным вершинам.
